Кляйн Глинике –  от курорта к запретной зоне и назад  к курорту.

Совсем недавно, всего тридцать лет назад,  Кляйн Глинике,   крошечный поселок между Потсдамом и Берлином, окружала  двойная стена с колючей проволокой сверху.  Попасть внутрь можно было только через мостик  со стороны ГДР,  но и там по спецпропускам.  А с  внешней стороны стены со всех сторон  — красоты, хоть и подпорченные войной:   с юга шикарный парк Бабельсберг с дворцом Гогенцоллернов,    с севера   —  дворец  и парк Глинике,  летняя резиденция  Карла Прусского ,  с запада   — Охотничий  замок Великого  Курфюрста с  парком, с востока  — лесной массив  вдоль озера Грибницзее. Ничего этого жители поселка, конечно, не видели.

Но вернемся на сто пятьдесят лет назад, к Карлу Прусскому, третьему сыну короля Фридриха Вильгельма III. Обжившись в  собственной резиденции  и выкупив Охотничий замок для сына (в свое время Фридрих Великий подарил его фабриканту, а после там был дом сирот)  Карл Прусский, переселив  сирот в  примыкавшую  к замку  невзрачную  деревушку,   решил обустроить  и  ее  в духе полюбившихся пейзажей  – только не итальянских, как сделал бы   Фридрих, а швейцарских. Так появились здесь «швейцарские домики» —  отлично, надо сказать, вписавшиеся в пересеченный рельеф.  В начале  же двадцатого столетия, когда Потсдам вошел в моду,  деревушка эта площадью всего   28 га  (лишь немногим  больше  квадрата  со стороной в полкилометра)  превратилась  в настоящий  курорт:  утомленный суетой большого города,  берлинский  бомонд вовсю строил  здесь  виллы и загодя бронировал  на лето номера в отелях,  предвкушая пикники, прогулки и веселые вечеринки, катание на лодках и купание. Популярности Кляйн Глинике добавляло и  массовое  строительство  вилл   вблизи киностудии в  соседнем Нойбабельсберге.

Но через непродолжительное время  к власти пришли нацисты.  Многие виллы сменили хозяев:  владельцы- евреи продавали  их за  гроши  или просто бросали, торопясь уехать подальше,  желательно за океан.   Звезда кинематографа Лилиан Харви,  зачем-то вернувшись в гитлеровскую Германию из Голливуда,  быстро осознала свою ошибку и уехала обратно, бросив шикарный замок на берегу .    В июне 1934 г. по адресу Грибнитцштрассе 4   был застрелен  Курт фон Шляйхер,  последний рейхсканцлер  Веймарской Германии,  вместе с женой.  Трупы родителей  нашла вернувшаяся  из школы дочь-подросток, для которой с  того дня мир уже не был прежним;  впрочем, он менялся на глазах и для других обитателей бывшего райского уголка, тем более, что вскоре началась война.

А когда  война закончилась, выяснилось, что  Кляйн Глинике, относящийся к  Потсдаму,  а, следовательно,  к ГДР,  почти со всех сторон окружен врагами  — капиталистами.  И в  1961 году  вокруг крошечного поселка выросла стена. Сначала одинарная, а потом  и двойная,  для строительства которой   без сожаления вырубали деревья и взрывали стоявшие на пути  виллы и   «швейцарские домики».  Вы это себе представьте, пожалуйста.  А  еще лучше, посмотрите на карту:  вы без труда увидите  оконтуренную и по сей день бабочку  вблизи «Моста Единства», cловно в издевку переименованного  так в ГДР, но уже со стороны  Берлина   Мотылька, тельце которого долгих 28 лет со всех сторон сковывал бетонный каркас, и крылья не расправить.  Увидели?  А теперь представьте себе состояние людей, попавших в эту западню:  если сразу после войны еще  можно было (бросив дом, в котором родился и вырос),  перебраться  на Запад,  то  стена сделала это невозможным. Одни  на долгие 28 лет перестали  видеться с друзьями и  родственниками  в соседнем Ванзее,   другие не попали в Берлин  на свадьбу дочери.   В заложниках оказался и пастор, лишенный двух других вверенных ему приходов, —  а постепенно и капелла в самом Кляйн Глинике пришла в негодность из-за  невозможности починить крышу, так как нанятые рабочие только и думали, как бы удрать с нее  на Запад.  Тем, у кого был дом у воды, стена перекрыла не только доступ к ней, но и обзор. Живущие со стороны леса тоже его толком не видели.  А попали сюда только по спецпропускам:  ведь слишком близко,  практически со всех сторон,  был враг.

Тем временем, «враг»  наблюдал за жизнью в бетонной клетке с  горки  Беттхерберг  —  в старые добрые времена и здесь был разбит парк с  изящной  «Лоджией Александрой»  в честь любимой сестры  Карла Прусского Шарлотты (она  же  царица  Александра Федоровна, жена Николая I).  Порой  «враг» не имел  возможности  обнять близких, стоя вплотную к решетке кладбища —  а  пастор  старался читать  над могилой погромче.  «Враг» махал  знакомым из  запретной зоны с моста,   когда  те с непроницаемыми лицами проезжали  под ним  из ГДР в ГДР,  пряча  руки в карманы, чтобы не было повода усомниться в их благонадежности.  Иначе грозило выселение,  а на их место специально созданная «тройка» подбирала  теперь уже достойных  кандидатов, на которых можно положиться. Так постепенно менялся состав жителей поселка.

Собственный дом,   тем более, если в нем вырос,  не сбросишь со счетов.   Но я  бы  точно  уехала, бросив все,  хоть  в Потсдам,   хоть куда, чтобы не   заработать  психическое расстройство,  подобно одной  из жительниц,  и сегодня   оставляющей  все двери открытыми:  что  за радость в том доме, если вокруг  стена,  а вокруг  соседи,  которых уже, возможно,  завербовали в  стукачи?  — ведь  должен же кто-то сообщить,  не смотрят ли  в соседнем доме вражеские телепередачи, которым стена не помеха.   А по самим  домам ходили патрули,  проверяя,  нет ли лопаты,  не задумали ли подкоп.   Или, тем более,    высокой лестницы,  иметь которую разрешалось только одному человеку в поселке, отвечавшему за  фонари.  Но невзирая на все обходы и контроль,   время от времени  люди исчезали, оставляя лишь    приставленную  к стене лестницу, которую находили поутру.   И тогда   опять приходил  патруль, требуя  всем показаться лично, и ставил галочку в графе, чтобы вычислить,  кого не хватает.   Родственникам сбежавшего после этого было, конечно,  несладко: обычно  их арестовывали и  они теряли работу.  Многих из  уже родившихся за стеной   именно  это  останавливало от побега.

Хотя как раз  для побега на Запад  Кляйн Глинике подходил идеально:  одна  жительница Потсдама,  напросившись в гости к  коллеге в швейцарский  домик, стоявший  вплотную к стене, спрыгнула оттуда вместе с пятилетним сыном ,  с  нависавшего  уже «над Западом» балкона.  С  другой стороны их уже ждали,  растянув одеяла —  и, несмотря на перестрелку, начавшуюся сразу вслед за этим, никто, к счастью, не пострадал.  Не считая, конечно,   владельца  домика. И совсем уже уникальный случай произошел засушливым летом 1973  г. , когда   по тоннелю длиной в  19 м, прорытому … детским  совком и основанием лопаты без черенка, сбежало сразу девять человек , четверо взрослых и  пятеро детей.   Причем прорытому  профессионально и даже оснащенному  светопроводкой . Мужья   были братьями;  одна семья проживала в Кляйн Глинике, а другая, с тремя детьми,  в Эрфурте.  Получив  двухнедельное  разрешение навестить  родных, гости прибыли и  вместе с   хозяевами  не медля принялись за дело: одни рыли,  другие устраняли «следы преступления», незаметно разбрасывая выкопанный песок  по углам подвала и прочим укромным местам.  Но две недели пролетели,  а тоннель  и близко не был готов. Пришлось идти на  хитрость:  папа и  мама с одним из детей  выехали,   якобы собираясь  отправиться в отпуск, а двоих других детей разрешено было оставить  погостить  у тети с дядей.  В тот же вечер «отпускник» вернулся в Кляйн Глинике – разумеется,  нелегально, в багажнике машины брата.  Работы продолжились, и вот настал «день Х».  Промедление было смерти подобно:  в тот  день в багажнике   вернулись и двое других «отпускников»,  и ночью все девятеро спустились в тоннель.  От всего пережитого за день   женщине из Эрфурта  стало плохо, и пришлось нести на себе.  К счастью, не очень далеко:  вскоре они снова вышли на  воздух, теперь уже свободный,  где их ждал патруль, чтобы переправить в лагерь беженцев в Берлин-Мариенфельде.   А товарищам, обнаружившим тоннель, осталось только сокрушаться, что забыли  про низкий уровень грунтовых вод,  делавших в обычное лето подкоп невозможнным, да не проверили, для чего владелец дома распиливал  на участке доски.

Можно еще долго рассказывать про Кляйн Глинике. Например, про  то, как в начале девяностого года,  когда уже не  было границ  между двумя Германиями, но стену убирать  что-то не торопились,  один из жителей  поселка нанял бульдозер и собственноручно снес  секции,  загораживавшие  вид из сада   –  конфликтуя при этом   с местными органами власти,  явившимися явно по чьему-то звонку. Увы,  перемены  к лучшему тоже происходят не за  день.  Или  про  семью, купившую здесь  в  тридцатые годы  «дом  своей мечты»  и терпевшую ради него все тяготы заточения  —  но потерявшую его  после падения стены, так как нашлись  его законные  хозяева-евреи.  Или про то, как уже вскоре  после объединения Германии поселок наводнили владельцы   богатых авто  и риэлторы,  присматривающиеся к обветшавшим  особнякам. Про семьи, вынужденные уехать после всего пережитого как раз, когда здесь жить бы да жить – слишком велика стала арендная плата.  Да,  Кляйн Глинике, как и Потсдам, снова вошел в моду.

Мы иногда гуляем там по воскресеньям.  От прежней жизни мало что осталось, разве что буквы «KONSUM“ на  магазине времен ГДР, да несколько заколоченных домов, которые вскоре тоже или модернизируют, или снесут  – но полагаю, что все участки уже раскуплены. Капеллу, закрытую к середине семидесятых, удалось отреставрировать на пожертвования, и  сегодня она, творение Персиуса – украшение поселка.  Много   таунхаусов, строят и новые  виллы на месте  других, канувших в лету;  а между ними  роскошные особняки  начала двадцатого века, строения  попроще  и  швейцарские домики,  которые все  помнят.